Новости

   Источники

   Исследования

   О проекте

   Ссылки

   @ Почта

   Контев А.В., Бородаев В.Б.
Верхнее Обь-Иртышье на ойратской карте Джунгарии первой трети XVIII века

   Бородаев В.Б.
Российские военные экспедиции к истокам Иртыша в 1715-1720 гг. и создание карты Верхнего Прииртышья.

   Соколовский И.Р.
Административно-территориальное деление Верхнего Прииртышья в XVII - начале XXI века: опыт исторического картографирования

   Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С.
Поиски древностей в Прииртышье в погоне за "песошным золотом" российскими и европейскими военными и учеными в первой половине XVIII в.

   Резун Д.Я.
Поход Бухгольца и Северная война

   Каримов М.К., Смагулова М.С.
Возведение крепостных сооружений как проявление градостроительного опыта России на востоке Казахстана

   Ананьев Д.А.
К вопросу о компетенции комендантов пограничных крепостей Южной Сибири в первой половине XVIII в.

   Дмитриев А.В.
К вопросу о причинах и обстоятельствах переброски на российские границы в Западной Сибири армейских частей в середине XVIII в. (1744-1745 гг.)

   Овчинников В.А.
Особенности истории монастырей Русской Православной Церкви в Верхнем Прииртышье в XVII-XX вв.

   Скобелев С.Г.
Гибель джунгарского этноса в 1755-1760 годах: численность населения и размеры потерь

   Ведерников В.В.
Рудники Верхнего Прииртышья в системе горнозаводского производства Колывано-Воскресенских заводов (вторая половина XVIII - первая половина XIX вв.)

   Абдрахманов Б.Н.
Казахско-русские взаимоотношения в XVIII-XIX веках в Верхнем Прииртышье

   Матханова Н.П.
Казахи в мемуарах миссионеров Русской православной церкви XIX в.

   Зуев А.С.
Социальное и этническое происхождение казаков Сибирского линейного казачьего войска (по данным формулярных списков 1813 г.)

   Туманик Е.Н.
Участники Общества военных друзей в политической ссылке в Верхнем Прииртышье

   Мамсик Т.С.
Бухтарминские пчеловоды (По материалам Окладной книги Бухтарминской заводской волости 1857 г.)

   Шиловский М.В.
Аграрное освоение Верхнего Прииртышья в XIX - начале ХХ вв.

   Атантаева Б.Ж.
Регламентация российско-китайской торговли по межгосударственным договорам второй половины XIX в.

   Раздыков С.З.
Формирование торгового капитала у казахов степной зоны Западной Сибири в XIX веке

   Дорофеев М.В.
Особенности поземельных отношений в процессе заселения Горного Алтая во второй половине XIX века

   Мусабалина Г.Т.
Городское общественное самоуправление в Восточном Казахстане во второй половине XIX века: исторический аспект

   Дегальцева Е.А.
Войны и их восприятие в Сибири (вторая половина XIX - начало XX в.)

   Селиверстов С.В.
Н.М. Ядринцев: особенности "западнической" тенденции в областничестве (середина 1860-х - начало 1890-х гг.)

   Нурбаев К.Ж.
Тюркские кочевые народы в истории Евразии в свете теории евразийства

   Белянин Д.Н.
"Непричисленные" переселенцы на Алтае во второй половине XIX - начале XX вв.: источники формирования и возможности устройства

   Сорока Н.Н.
Процесс формирования индивидуального пользования сенокосными угодьями в казахском ауле Степного края во второй половине XIX - начале XX вв. (По материалам экспедиционных исследований 1896-1903 гг.)

   Глазунов Д.А.
Подготовка судебной реформы 1898 г. в Степном генерал-губернаторстве

   Кириллов А.К.
Казахи в восприятии русских чиновников податного надзора в начале XX века

   Андреева Т.И.
Первый опыт железнодорожного строительства в Верхнем Прииртышье в контексте транспортного освоения Азиатской России

   Меркулов С.А.
Изучение Монгольского Алтая в истоках рек Иртыш и Кобдо профессором Томского университета В.В. Сапожниковым (по материалам экспедиций 1905-1906, 1908-1909 гг.)

   Касымова Г.Т.
К 105-летию Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского отдела Русского Географического общества

   Канн С.К.
Ветеринарное значение Транссибирской железнодорожной магистрали в конце XIX - начале XX в.

   Котович Л.В.
"Природа не только существует, но и меняется": к характеристике экологического сознания (по материалам сибирских сельскохозяйственных журналов начала XX века)

   Кадысова Р.Ж., Мамытова С.Н.
Особенности формирования казахской национальной буржуазии в начале XX века

   Съемщиков Е.А.
Верхнее Прииртышье: административный ресурс Змеиногорского и Усть-Каменогорского уездов 1898-1917 гг.

   Андреев В.П.
Рудный Алтай в процессах модернизации (1900-1930-е гг.)

   Штырбул А.А.
К истории гражданской войны в Горном Алтае и Верхнем Прииртышье: "Сатунинщина" и ее ликвидация (1918-1920 гг.)

   Абдрахманова Г.С.
Применение насилия сибирскими правительствами против мирного населения в годы Гражданской войны

   Сушко А.В.
Деятельность казахской элиты по преодолению межродовых противоречий в процессе строительства Киргизской Автономной Советской Социалистической Республики

   Безверхний А.С.
Кампания по изъятию церковных ценностей из православных храмов в Семипалатинской губернии

   Ескендиров М.Г., Христолюбов А.В.
Семипалатинский государственный педагогический институт в 1930-е -1940-е гг.

   Мамаева Г.Е.
Выселение чеченцев в Семипалатинскую область

   Самаев А.К.
Казахская ирредента и диаспора в КНР и возможность получения ими информации на казахском языке

   Перечень сокращений


Институт истории
СО РАН
Социально-экономические и этнокультурные процессы в Верхнем Прииртышье в XVII-XX веках: Сборник материалов международной научной конференции. Новосибирск: Параллель, 2011. С. 139-144.

Селиверстов Сергей Васильевич, канд. ист. наук
Институт истории государства Министерства образования и науки Республики Казахстан, г. Астана

Н.М. Ядринцев: особенности «западнической» тенденции в областничестве
(середина 1860-х – начало 1890-х гг.)

Сибирь, как и Казахстан, исторически является местом интенсивного взаимодействия «Европы» и «Азии», «Запада» и «Востока». В сопредельных регионах континентального пространства происходил своеобразный симбиоз (и даже синтез) европейских и азиатских компонентов. Особенность меняющейся исторической ситуации в том, что в отличие от древних и средневековых времен, когда большую активность проявляла «азиатская» сторона, в новое время инициатива перешла к «европейской» стороне. Результатом этого стал весьма противоречивый, продолжительный процесс, который можно обозначить как своего рода «европеизацию» Сибири и Степного края. При том, очевидно, что этот сложный процесс никогда не был односторонним – ни в XIII, ни в XIX, ни в XXI в.

В общем плане формирование сибирского областничества на рубеже 1850 – 1860-х гг. происходило в контексте радикального интеллектуального «поля», большая часть которого имела западную идейную и цивилизационную ориентацию. Применительно к сибирскому областничеству важная работа по выявлению воздействия западных идей проделана А.В. Ремневым. Следует согласиться, анализ наследия идеологов областничества «свидетельствует о значительном влиянии на формирование и эволюцию их взглядов истории западноевропейских колоний, политических и экономических теорий того времени». Именно «западные идеи и колониальный опыт в значительной мере стали для будущих областников толчком к осознанию колониального положения Сибири в составе Российской империи»[1]. То есть, хотя Сибирь была расположена в Азии, но на развитие сибирской мысли влияли западные идеи. В результате, областническая идеология представляла собой «сложный сплав российских социально-мессианских надежд с западными социальными доктринами»[2]. Аналогичные идеи о теоретических основах сибирского регионализма развиваются и в коллективной монографии «Сибирь в составе Российской империи», подготовленной ведущими сибирскими историками[3].

Вопрос о «западном» компоненте сибирефильства нуждается в дальнейшем изучении по линии конкретизации, уточнения специфики как истоков, так и того, что из них произрастало на сибирской интеллектуальной почве. Рассмотрим с этой точки зрения взгляды Н.М. Ядринцева, западническая ориентация которого была наиболее выраженной. Общий же вопрос  здесь, собственно, в том, насколько западническая позиция адекватна для таких стран и регионов как Россия, Сибирь, Казахстан? 

Важным явлением в развитии сибирской мысли, определенным результатом размышлений первой половины 1860-х гг. стали публикации сибирефильской направленности в газете «Томские губернские ведомости» в 1864 – 1865 гг. Проникновение таких идей в официальную газету (в неофициальный отдел) за считанные месяцы до майского ареста ее авторов примечательно само по себе. Без сомнения, полемические статьи Н.М. Ядринцева проникнуты настоящей «патриотической любовью» к Сибири, верой в ее новую «занимающуюся зарю»[4]. Именно тогда он начинает в печати рассматривать Сибирь как колонию[5]. Этот вопрос – «о положении колонии» - стал в 1860-е гг. главным сибирским вопросом[6]. По существу через западную метропольно-колониальную концепцию и осуществлена была идентификация Сибири на начальном этапе областничества.

В статьях 1865 г. Н.М. Ядринцев нередко употребляет слова «самобытность», «самобытное развитие»[7]. Он пишет, что в Сибири «должны развиться самобытно и свободно народно-славянские силы»[8]. Он критикует сибирскую молодежь, представители которой «не пропитываются общим духом любви к родине, не вырабатывают никаких самобытных идей в интересах своего края и остаются космополитами, чуждыми своей земле, чуждыми своему народу». Поэтому Сибири необходимы «образованные туземцы», которые будут пропитаны «любовью к месту рождения и воспитания»[9]. Такое противопоставление «космополитов» и «образованных туземцев» заставляет вспоминать подходы даже московских славянофилов.

Еще одной характерной чертой «сибирефильства» было стремление к единству всей Сибири, можно сказать, своеобразный «пансибиризм». Уже в 1865 г. Н.М. Ядринцев акцентирует внимание на том, что сибирские проблемы и перспективы относятся именно ко «всей Сибири». Пусть же «сибирское общество, - восклицает он, - соединиться от Урала до Восточного океана, чтобы создать новую жизнь Сибири». Им критикуется разъединенность сибиряков, отсутствие общих дел, которые могли бы объединить «всю Сибирь». А ведь она нуждается в том, что «должно быть обдумано коллективным умом всей Сибири»[10]. Областники с самого начала своей деятельности смотрели с общесибирской точки зрения. Такой подход был важен потому, что Сибирь – регион одновременно «русский» и «нерусский». Начав с противопоставления интересов «русской» Сибири интересам собственно России, «сибирефилы» уже в середине 1860-х гг. постепенно включали в актуальный контекст областничества коренные народы. Н.М. Ядринцев даже сравнивает исконных жителей Сибири с участниками испанской народной герильи против Наполеона. Русские сибиряки, по его представлению, должны протянуть руку этим «сибирским гверильясам», с которыми «период вражды кончен», и которые «должны одинаково разделить общую судьбу в истории Сибири». Он отмечает, что «территориальные и гуманные интересы их одинаковы и потому в будущем они должны дружески относиться друг к другу»[11]. Подобное отношение, как верно заметил С.Г. Сватиков, «расширило смысл и значение сибирского областничества до идеи представительства и защиты общих интересов всех обитателей Северной Азии»[12].

Таковы были в Сибири в середине 1860-х гг. «признаки зарождающегося самосознания»[13], того самосознания, в котором (в открытой печати) сочетались местный патриотизм, своеобразный «пансибиризм», представление о колонии и стремление к самобытности. Однако только общих тезисов было недостаточно. Начавшаяся работа сибирских интеллектуалов, требовала наполнения колониальной формулы и идеи «самобытности» определенным содержанием.

В чем же должна была заключаться «самобытность» новой Сибири как большого и своеобразного региона? Н.М. Ядринцев не скрывает своих приоритетов. Образец для Сибири, считает он, – это та «блестящая цивилизация», которую «вырабатывают передовые народы и которой рукоплещет весь мир». Поэтому те, кто отказывает Сибири в будущем, пытаются отнять у нее «общечеловеческое право на цивилизацию». Сибирь на новом этапе своего развития должна «предъявить права свои на цивилизацию, доставшуюся в удел всему человечеству, без климатических привилегий и ограничений»[14]. По его мнению, необходимо «вывести» народ Сибири «на путь цивилизации и исторического прогресса»[15].

Ключевым понятием, от которого отталкивается Н.М. Ядринцев, является «цивилизация», при том понимаемая как «общечеловеческая». Он даже соглашается с теми европейцами (Г. Бокль), кто полагает, что Сибирь занимает умеренный пояс, «наиболее благоприятный для развития цивилизации»[16]. Использует Н.М. Ядринцев и понятие «прогресс». Так, «по историческому закону мирового прогресса», - пишет он, - молодежь будет лучше предыдущего поколения. Что касается содержания чаемой «цивилизации», то он подчеркивает: пора осознать сибирскому обществу, что «цивилизация состоит не исключительно в наружном блеске,… а в приобретении знаний»[17].

«Европейские» идеи остались доминирующими во взглядах Н.М. Ядринцева и в последствии. Находясь в первой половине 1870-х гг. в ссылке, он также мечтает об «идеале цивилизации», о том, чтобы «европейская цивилизация привилась к нам лучшими своими сторонами»[18].

В европеизме патриота-сибиряка Н.М. Ядринцева, в том, как он желает «привить» европейскую цивилизацию в азиатской Сибири, в том, как аргументирует стремление сибирского Востока стать общечеловеческой, то есть, по сути, европейской цивилизацией, нельзя не увидеть и своего рода интеллектуальные предпосылки к своеобразному сибирскому «евразийству», к сибирскому евразийскому цивилизационному синтезу. Такая возможность присутствует в его подходах потенциально. Однако направленность воззрений Н.М. Ядринцева (в сторону Запада) была весьма радикальна. Можно сказать, что в своих предположениях он не просто «смотрит» в сторону Запада, он «идет» далеко на Запад.

Как хорошо известно, в контекст сибирской мысли вошло сравнение Сибири с Америкой. Или, как отметил С.Г. Сватиков – «сравнение судьбы Северной Азии с судьбою Северной Америки», ставшее уже в начале 1860-х гг. «общим местом»[19]. Идея о «наших Соединенных Штатах» была популярна в начале 1880-х гг. во время «сибирского юбилея»[20]. В результате, в мечтах Н.М. Ядринцева, Сибирь, «как колония», не просто хотела стать «метрополией», но, более того, желала обогнать метрополию, чтобы стать «Америкой». Европеизм имел тенденцию к превращению в американизм.

Цивилизационные приоритеты Н.М. Ядринцева проявились и в том, что, рассматривая в конце 1870-х – начале 1880-х гг. судьбу различных колоний, он отдает предпочтение английским колониям, а не испанским. По его мнению, «английские колонии представляют ныне сформировавшееся гражданское общество и развернули богатую культуру»[21]. Именно такой судьбы он желал Сибири. В частности, - «своим процветанием эти колонии обязаны гражданской свободе, дарованной Англией» и распространению образования среди колонистов[22].

Н.М. Ядринцев считает, что «на грани трехсотлетия» в Сибири проявляются гражданские и образовательные потребности - «этим сознанием своего общечеловеческого существования» и начинается «новый период сибирской истории». Он воспринимает реализацию нужд Сибири через призму «вступления в общечеловеческие права» (хотя в реальности речь идет о распространении на Сибирь российских институтов – земств, судебных учреждений). В его понимании, только «европейские условия существования придадут этому безжизненному краю свет и тепло цивилизации»[23]. И даже более того, - сибиряки, по его представлению, как молодой народ, «не имеют предрассудков старого мира и так сказать на обломках старых цивилизаций свободны создать новую, лучшую жизнь, обвитую свежими розами». Конечно, Н.М. Ядринцев хорошо понимает реальное положение Сибири, но, тем не менее, акцентирует внимание читателя на том, что «нередко великие идеи и плоды человеческого прогресса доступнее колониям и они прогрессируют быстрее метрополий». В любом случае, «удовлетворение общечеловеческих стремлений есть священнейший долг метрополии» по отношению к колонии[24].

Стремление рассмотреть Сибирь не только в региональном, но и в общечеловеческом плане – это безусловная идейная доминанта «Сибири как колони», поэтому финальная фраза этой книги воспринимается как эпиграф ко всему «евро-сибирскому» мировоззрению Н.М. Ядринцева: «Нет сомнения, что русским колониям на Востоке при условиях просвещения и цивилизации, не менее чем другим народам суждено будет пожать плоды общечеловеческого счастья»[25]. Преувеличенное акцентирование «общечеловеческого» у Н.М. Ядринцева, бросается в глаза. И как видно, этот своеобразный оптимизм начала 1880-х гг. не признает, на самом деле (в плане цивилизации), никакого «регионального» или «национального» счастья. Идеальная «будущая Сибирь» мыслится исключительно в «общечеловеческом», точнее, - в европейском контексте.

Н.М. Ядринцев как сибирефил – это западническая, «евро-сибирская» тенденция в областничестве, где противополагалось не только «сибирское» и «российское», но также «европейское» и «российское». Для понимания эволюции его взглядов принципиальное значение имеет работа «Иллюзия величия и ничтожество. Россию пятят назад», изданная анонимно в 1891 г. за границей, в Женеве – «метрополии» и пристанище русских радикалов в Европе. Эта шокирующая по своему содержанию работа, не часто используется при анализе взглядов Н.М. Ядринцева (и областничества в целом). М.В. Шиловский называет эту работу памфлетом, обоснованно полагая, что она близка по духу «Философическим письмам» П.Я. Чаадаева и представляет собой «апокалипсическое прорицание краха императорской России». Появление этой работы в 1891 г. трактуется как неожиданное («вдруг… издается памфлет»)[26]. Однако издание такой работы за границей не может быть случайным и спонтанным. Такого рода зарубежные издания, характерные для определенной части русской интеллигенции (и радикальной, и либеральной) являются, как правило, выстраданными, сокровенными произведениями, в которых высказывается открыто то, что скрывалось (по разным причинам) автором в самой России. Поэтому и в этой работе Н.М. Ядринцева видится не случайный экспромт, рожденный от головокружения на европейском воздухе, а продуманный шаг, существенно дополняющий его публицистику в «Восточном обозрении» и основной труд «Сибирь как колония», второе издание которого вышло тогда же – в 1892 г. Труд этот, безусловно, фундаментален, но и «полуофициален», так как в нем отсутствуют политические вопросы. В итоге, то, что не было высказано в «Сибири как колонии», прорвалось в женевской брошюре.

Как ни неожиданно, но гиперкритическая «Иллюзия величия» – это, по существу, общественно-политическое завещание Н.М. Ядринцева, его собственный итоговый «выстрел» в Россию. Он смотрит на Россию из Европы (вспомним его изначальный европеизм 1860-х гг.), глазами европейца и «всякого образованного человека». К каким же выводам о «метрополии» приходит мыслитель, который всю жизнь трудился для распространения русско-европейской цивилизации в Сибири? В 1891 г. он по-прежнему видит в Европе «идеал» цивилизации, а историческую Россию воспринимает теперь как «полуазиатское государство», которое (начиная от Петра I и до Александра II) «жадно схватилось за европейскую цивилизацию». И эти «западные симпатии», - полагает он, - давали надежду, что народ России все же станет «европейским как другие народы»[27].

Примечательно, что пессимизм Н.М. Ядринцева касается не только славянофильства, но даже западничества. По его мнению, «русское западничество и стремление к европеизму также потерпело крушение» в 1880-е гг. И в итоге во внутренней жизни России вновь «обнаружился азиатский застой» Для Европы, полагает он, Россия – это «большая азиатская страна», «восточное королевство», в котором «нет ничего, чтобы... связывало жизнь с Европой»[28].

По мнению Н.М. Ядринцева, «отрекаться от европейской цивилизации значит отрекаться вообще от цивилизации человеческой». Ему кажется, что это и стало в 1880-е гг. «девизом и гордостью азиатской России». Он сожалеет, что во внутренней политике этой самой «азиатской» России полностью отсутствуют какие-либо «общечеловеческие идеи и стремления», а ее государственный строй непонятен для европейского и вообще для «обще-человеческого» ума. Он полагает, что «открещивание от западничества и конституционных идей, парламентаризма и общечеловеческих прав, внесенных реформами прошлого царствования, породило тьму». И даже образованный человек в России, «является отсталым и невежественным перед европейцем»[29].

В итоге, по его мнению, Россия, это «страна, отказавшаяся от европейского прогресса», «от дороги цивилизации», находящаяся в состоянии «застоя, разложения и внутреннего и внешнего бессилия»[30]. Выступая на стороне крайне экстремистских сил, он видит в ней «большую тюрьму», страну «административного произвола». Вот к чему привело, по его представлению, «нежелание внимать Европе». Такое одностороннее, тенденциозное восприятие ведет автора к весьма определенному выводу. Результатом отказа от европеизма становится, - полагает Н.М. Ядринцев, - с одной стороны, «объазиячение» российского государства и «превращение его в Турцию», а с другой стороны – «потеря всякого кредита в Европе»[31].

Таким образом, особенности западнического, «евро-сибирского» мировоззрения Н.М. Ядринцева (от 1860-х к началу 1890-х гг.), включающие в себя радикальный европеизм, уверенность в существовании европейской цивилизации как общечеловеческой, «колониальное» стремление догнать и перегнать европейскую Россию, наполнить Сибирь «европейской» цивилизацией, отрицание неевропейских путей развития (но при том опасение «превратиться в Турцию»), привели его к пессимистическим выводам. С его позднейшей точки зрения, европеизация России (а значит и Сибири) не была осуществлена в XVIII  XIX вв. в полной мере. Наоборот, к концу XIX в. произошло «объазиячение» страны.

Основной парадокс «цивилизационного» мировоззрения Н.М. Ядринцева заключается в том, что он фактически признает лишь европейскую цивилизацию. Но такой подход, если проводить его последовательно, ведет к представлению, что остальная часть мира, не воспринявшая европейскую (общечеловеческую) цивилизацию, находится на стадии варварства. Такого вывода, разумеется, Н.М. Ядринцев все же сделать не мог. А значит, проблема обозначения той части мира, которая в цивилизационном аспекте еще не стала «европейской», оставалась. Именно поэтому, несмотря на стремление подчеркнуть, что кроме европейской - «другой культуры и цивилизации нет», он вынужден был все же использовать понятие «азиатская цивилизация»[32].

Взгляды Н.М. Ядринцева начала 1890-х гг. отчетливо показывают, что цивилизационный евроцентризм и монополизм неизбежно порождает антагонистическое дихотомическое мышление (по принципу «или – или»), сводя многообразие мировой человеческой цивилизации к традиционной западной антитезе – «европейское» или «азиатское». И тогда, все, что не вписывается в стандарты европейской цивилизации, зачисляется в «азиатскую» цивилизацию (которая, однако, оценивается не позитивно).

Результатом такого подхода и стало пессимистическое причисление России (а значит и Сибири) конца XIX века, наряду с Турцией, к «азиатским странам». И если в первой половине 1860-х гг. Н.М. Ядринцев мечтает о том, чтобы превратить Сибирь в «Европу», то в итоге, в начале 1890-х он «превращает», трактует всю Россию уже как «Азию». Очевидно, что такой односторонний подход (вытекавший из радикального европеизма – как перевернутый европеизм) чрезвычайно упрощал ситуацию, никак не соответствовал реальному своеобразию (и многообразию) России, Сибири и Евразийского континента в целом.

Таким образом, «цивилизационный» парадокс Н.М. Ядринцева (с категоричным отрицанием и одновременным фактическим признанием «азиатской» цивилизации – что в полной мере проявилось в «Иллюзии величия»), является, объективно, еще одним аргументом в пользу необходимости более конкретного осмысления многообразия большого евразийского мира. Конечно, радикальная «европейская», «евро-сибирская» идея, как тенденция, не могла исчезнуть из сибирской общественной мысли со смертью Н.М. Ядринцева. Однако его финальный пессимизм свидетельствует все же об ограниченных возможностях тотальной европеизации России и Сибири и, тем самым, - об актуальности более умеренных (и более реалистичных) «евразийских» цивилизационных тенденций для российского, сибирского и казахстанского регионов Евразии.

 



[1] Ремнев А.В. Западные истоки сибирского областничества // Русская эмиграция до 1917 года – лаборатория либеральной и революционной мысли. СПб., 1997. С. 142–143.

[2] Там же. С. 155.

[3] Сибирь в составе Российской империи. М., 2007. С. 314-326.

[4] Ядринцев Н.М.  Сибирь в 1-е января 1865 года // Томские губернские ведомости. 1865. № 1.

[5] Ядринцев Н.М. Сибирь перед судом русской литературы // Там же. 1865. № 9.

[6] Потанин Г.Н. Областническая тенденция в Сибири. Томск, 1907. С. 18.

[7] Ядринцев Н.М.  Сибирь в 1-е января 1865 года // Томские губернские ведомости. 1865. № 1.

[8] Ядринцев Н.М. Сибирь перед судом русской литературы // Там же. 1865. № 9.

[9] Ядринцев Н.М. По поводу Сибирского университета // Там же. 1864. № 5.

[10] Ядринцев Н.М.  Сибирь в 1-е января 1865 года // Там же. 1865. № 1.

[11] Ядринцев Н.М. Этнологические особенности сибирского населения // Там же. 1865. № 17-18.

[12] Сватиков С.Г. Россия и Сибирь (К истории сибирского областничества в XIX в.). Прага, 1929. С. 4.

[13] Потанин Г.Н. Областническая тенденция в Сибири. Томск, 1907. С. 21.

[14] Ядринцев Н.М.  Сибирь в 1-е января 1865 года // Томские губернские ведомости. 1865. № 1.

[15] Ядринцев Н.М. Сибирь перед судом русской литературы // Там же. 1865. № 9.

[16] Там же.

[17] Ядринцев Н.М.  Общественная жизнь в Сибири // Там же. 1865. № 4, 5.

[18] Ядринцев Н.М. Ожидание реформ на Востоке // Волжско-Камская газета. 1873. № 142.

[19] Сватиков С.Г. Россия и Сибирь. Прага, 1929. С. 4, 26, 35.

[20] Ядринцев Н.М. Сибирь как колония. К юбилею трехсотлетия. СПб., 1882. С. 433.

[21] Там же. С. 436-437.

[22] Там же. С. 440.

[23] Там же. С. 445, 447, 448.

[24] Там же. С. 448-449.

[25] Там же. С. 450.

[26] Шиловский М.В. Сибирские корни евразийства // Сибирская Заимка. 2001. № 4. - Режим доступа: http://zaimka.ru/science /shilovski12.shtml.

[27] Ядринцев Н.М. Иллюзия величия и ничтожество. Россию пятят назад. Женева, 1891. С. 3, 4.

[28] Там же. С. 6-7

[29] Там же. С. 13-14, 22, 24.

[30] Там же. С. 7, 21, 30.

[31] Там же. С. 19, 27, 30.

[32] Там же. С. 12.

© С.В. Селиверстов, 2011