Рудный Алтай – первый по времени освоения горнозаводской район нынешней Республики Казахстан. Многочисленные месторождения полезных ископаемых образуют так называемые рудные пояса, содержащие медь, свинец, цинк, серебро, золото, ртуть, железо, марганец, молибден, висмут, многие редкие металлы. В середине ХVШ в. этот богатейший район оказался в ведении Акинфия Демидова. Первые находки дали ошеломляющие результаты, на речке Локтевка был построен медеплавильный завод. Одновременно началась нелегальная разработка месторождений серебра. Когда это стало известно, владения А.Н. Демидова на Алтае перешли в собственность императорского Кабинета вместе с работными людьми и приписными крестьянами [1].

С 1747 г. начался новый этап развития алтайских рудников и заводов. В 1786 г. поисковая партия Ф. Риддера открыла богатое месторождение серебросвинцовых руд, получившее название Риддеровское. Разрабатывались и другие месторождения, богатые серебром. Медные и свинцовые руды, даже наиболее богатые, добывались в незначительных размерах, поскольку перевозка меди и свинца в Европейскую Россию обходилась дорого. Производство драгоценных металлов являлось главной задачей предприятий Кабинета. Основой производства был ручной труд, каждый рудник, завод имели пруд, плотину, использовались простейшие механические средства в технологическом цикле.

После отмены крепостного права, лишившись даровой рабочей силы, кабинетская промышленность на Алтае быстро пришла в упадок. В начале ХХ в. свои владения Кабинет начинает сдавать в аренду западным концессионерам. Приток иностранного капитала ускорял капиталистическое развитие, но не был однозначным. Получая высокие прибыли, зарубежные предприниматели не стремились к техническому прогрессу, хищнически эксплуатировали природные ресурсы и рабочую силу. Накануне Первой мировой войны Риддер оказался в концессии, во главе которой стоял английский миллионер Д.Л. Укварт (1874-1933 гг.). Шотландец по происхождению, получил высшее образование в Эдинбургском университете. Будучи управляющим британской нефтяной кампании в Баку, освоил русский язык. Организовал Англо-Сибирскую компанию, купив акции Кыштымского медеплавильного завода, в 1910 г. основал Карабашский медеплавильный завод. В его руках оказались рудники Риддера, угольные копи Экибастуза. Развернулась добыча золота, серебра, угля, выплавка меди, свинца, потребность в которых быстро росла в годы войны. Только цинка в первой половине 1916 г. было выплавлено свыше 200 тыс. пудов, из которых 30 тыс. поставлено Ижорскому заводу Морского ведомства [2]. Богатые руды, дешевый труд приносили громадные доходы, а рудники и заводы оставались примитивными.

Симптомом начала технической реконструкции, совершенствования технологии стало использование электроэнергии. По сведениям В.В. Алексеева, под руководством инженера Н.Н. Кокшарова на Зыряновском руднике в 1892 г. была построена первая промышленная ГЭС (ГЭС Охтинского порохового завода под Петербургом сооружена на 4 года позже)[3]. Энергетическое доставили из Франции.

Зыряновская ГЭС положила начало сезонному регулированию стока, она питала одно из первых в России предприятий по получению цветных металлов из руд электролитическим способом и электрический шахтный водоотлив на рудниках. На электролитической фабрике работали 32 ванны для электролиза меди и серебра. Электричеством освещались завод, производственные мастерские и квартиры инженерно-технического персонала. Маломощная река Берёзовка вскоре перестала удовлетворять потребности рудника в электроэнергии. В марте 1901 г. на реке Тургусун, в 35 верстах от Зыряновска, началось сооружение новой гидростанции, закуплены три турбины по 370 квт с динамо-машинами германской фирмы «Сименс и Гальске». Однако бурное половодье разрушило плотину и сорвало пуск электростанции. Попытки восстановления не увенчались успехом, совершенное по тому времени оборудование осталось неиспользованным. Неудачи строительства станции объяснялись слабой изученность режима реки[4].

События Октября 1917 г. оставили глубокий след в истории нашей страны. Разрушение старого строя изменило вектор модернизационных процессов, но не устранило их. Складывающаяся модель модернизации в целом соответствовала русской традиции, усилила её государственновластный характер. Новая власть наследовала дореволюционные планы индустриализации, развития восточных районов страны, они приобрели ярко выраженный геополитический и военно-стратегический характер в связи с подписанием Брестского мира, временной утратой южной угольно-металлургической базы страны.

Не имея сколько-нибудь продуманной программы экономических преобразований страны, большевики, придя к власти, часто использовали идеи и практические предложения своих оппонентов, типичный пример – эсеровская идея социализации земли. Нечто похожее произошло с идеей народнохозяйственного планирования – «на службу» были взяты сама идея и её авторы, например, меньшевик В. Громан. Выступая на заседании рабочей секции I съезда Советов, он подчеркнул, что «государство должно немедленно приступить к осуществлению грандиозной задачи организации народнохозяйственного производства. От анархического производства необходимо перейти к организованному производству по заданиям государства…»[5].

Эти предложения были проигнорированы Временным правительством, а В. Громан, его единомышленники были привлечены Г.М. Кржижановским в ГОСПЛАН, к разработке плана ГОЭЛРО, который стал первым перспективным планом развития экономики страны, намечал главное направление модернизации - восстановление и дальнейшее развитие экономики на базе опережающего роста электроэнергетики. На исходе гражданской войны развернулась научно обоснованная работа по составлению планов электрификации страны и отдельных регионов – Томской губернии, Семипалатинской области. Проектно-изыскательские работы охватили и Рудный Алтай, исключительно богатый гидроресурсами. В этом районе по проекту СибГОЭЛРО намечалось строительство 3 гидростанций первой очереди – Аргутской, Тургусунской, Убинской мощностью 150 тыс. квт каждая, ещё трёх - второй очереди и семи ГЭС третьей очереди. Планировалось возобновить добычу золота, серебра, асбеста, развернуть лесозаготовки и лесопиление, построить комплекс перерабатывающих предприятий[6]. В перспективе намечалось строительство электростанций большой мощности (в их числе Бухтарминская ГЭС, построена в 1952 г.).

С целью восстановления и дальнейшего развития экономики была сделана попытка использовать концессии. В отношениях с западными державами советское правительство исходило из убеждения о единстве мировой экономики, объективной потребности стран Запада в использовании природных ресурсов России. На этой основе к исходу гражданской войны в большевистском руководстве утвердилась идея концессий. Исходный замысел состоял в том, чтобы под контролем советской власти привлечь в Россию технологии, оборудование, инвестиции их передовых стран, гарантировав им право эксплуатировать определённые природные ресурсы, получать достаточно высокую прибыль. В подобном предложении к вчерашним врагам большевики не усматривали ничего необычного. Более того, они были убеждены: под оболочкой такого сотрудничества будут развиваться классовые, антагонистические противоречия, полагая, что ради блага собственной экономики деловым кругам Запада не остаётся ничего иного, как пойти в этом направлении. Последовательно отстаивал эту идею В.И. Ленин. К исходу гражданской войны, казалось, со стороны западных дельцов можно ожидать внушительных заявок на разработку природных богатств Дальнего Востока, Сибири, Урала. Эта перспектива оказала исключительное влияние на эволюцию его мысли от «военного коммунизма» к нэпу[7]. В развитии производительных сил Востока, В. И. Ленин считал допустимым существование лесных и горных концессий. «Горные богатства Сибири, – говорил он на VIII Всероссийском съезде Советов, – представляются совершенно не объятными, и мы даже в лучшем случае, при большом успехе, в несколько лет не могли бы разработать одной сотой их доли. Они находятся в таких условиях, где требуется оборудование лучшими машинами»[8].

О стремлении Советского руководства установить деловые отношения с деловыми кругами Запада говорило поведение советской делегации на Генуэзской международной конференции (апрель 1922 г.). Советские дипломаты во главе с Г.В. Чичериным в интересах установления деловых связей со странами капитализма от имени Советского правительства заявили о готовности предоставить концессии бывшим иностранным владельцам национализированных предприятий. Сенсацией конференции стало заключение договора с Германией в Рапалло, советские дипломаты сыграли на опасениях немцев остаться в полной изоляции. В целом Генуэзская конференция оказалась мало результативной. Представители Запада считали, что они смогут диктовать России, переживавшей тяжелейшие времена, свои условия, не слишком отличавшиеся от тех, которые были приняты в обращении с полуколониальными странами9.

Эта позиция явственно проявилась в ходе переговоров по наиболее крупной из готовившихся сделок с миллионером Урквартом, стремившимся навязать кабальные концессионные условия. После Октября его предприятия были национализированы. По окончанию гражданской войны группа английских капиталистов обратилась в СНК РСФСР с предложением о сдаче в концессию на 99 лет всех предприятий бывшего Русско-Азиатского АО (медеплавильные заводы Кыштыма, Карабаша, свинцово-цинковые - Риддера, копи Экибастуза). Советская сторона заинтересовалось предложением, придавая им большое значение, В.И. Ленин следил за их ходом. В телефонограмме Г.М. Кржижановскому от 22 августа 1921 года о концессии Уркварта, он отметил, что «изучение условий этой концессии и подготовка договора должна быть произведена Красиным и Богдановым совместно с Вами. Для нас имеет исключительную важность поставить дело так, чтобы концессионер, желающий получить чуть не все медные рудники России, во-первых, гарантировал бы нам долевое отчисление и получение его нами в короткий срок, во-вторых, чтобы мы имели возможность получить от концессионера необходимое оборудование для развития дела на наших собственных рудниках»10

 Для оценки состояния передаваемых в концессию предприятий была направлена специальная комиссия. В записке «Партийным товарищам Урала, Сибири, Киргизстана», он обязал их оказать членам комиссии всемерное содействие11. Переговоры выявили стремление английских капиталистов навязать явно неприемлемые условия: вместе с представлением концессии, они затребовали возвращение убытком прежним акционерам от национализации их собственности, отказывались от поставок оборудования советским предприятиям.

Увидев это, глава Совнаркома В.И. Ленин занял принципиальную позицию, считая возможным дать концессию Уркварту только при условии предоставления большого займа, выступал против требования всемерного расширения концессии за счёт жизненно важных месторождений угля и цветных металлов. Ознакомившись с текстом договора, он в письме к И.В. Сталину высказался против: «Обещая нам доходы через два или три года, Уркварт с нас берет деньги сейчас. Это недопустимо совершенно. Михайлов, предкомиссии, специально ездивший изучать на месте концессию Уркварта, доказал, что в разрушениях виноваты не мы, а иностранцы. И мы же будем платить!! Облегчение мы будто бы получим через X (икс) лет, а платить начинаем тотчас! Предлагаю отвергнуть эту концессию»12. Сделка была аннулирована, поскольку не предусматривала никаких существенных экономических выгод.

Иной оказалась судьба концессии по разработке месторождения асбеста в Алапаевске (Урал) А. Хаммера. Предложение было выгодно для Советской республики, так как концессионеры обещали немедленно поставить Уралу один миллион пудов хлеба, из года в год увеличивать добычу, соблюдать советские законы по охране труда. Это давало возможность завязать деловые отношения с Западом, тем самым пробить брешь в экономической блокаде Советской России. Понимая это, В. И. Ленин дал указание без промедления заключить договор с Хаммером. После заключения концессии, следил за тем, чтобы обязательства по договору неукоснительно выполнялись, обращал внима­ние на их фактическое исполнение. Ему хотелось привлечь американский капитал на развитие ведущих отраслей промышленности Востока страны. В записке к председателю Главметалла Л. К. Мартенсу от 15 октября 1921 года он просил выяснить: «Нельзя ли заинтересовать Хаммера планом электрификации Урала, чтобы Хаммер дал не только хлеб, но и электрическое оборудование (в долг, конечно)»13.

Очевидное расположение к деятельности А. Хаммера главы советского правительства позволяло концессионеру быстро решить большинство организационных проблем и приступить к нормальной производственной деятельности. Уход от активной политической деятельности и последующая смерть В.И. Ленина привели к усилению позиций той части партийного руководства, для которых «концессии являлись элементами колониализма» и могли привести к экономическому закрепощению советской страны. В 1927 г. Хаммер лишился своей концессии под предлогом того, что комиссия ВСНХ выявила спекулятивный характер деятельности концессионера. Концессионер, в значительной мере, оказался заложником «доброй воли» высшего руководителя страны14

Неудачи в конфессиональной политике болезненно отразились на ходе восстановления горнодобывающей промышленности Рудного Алтая. По информации управляющего рудниками Риддера Е.Ф. Доменко, англичане, уходя затопили рудник, демонтировали ценное оборудование. В ходе переговоров с Урквартом, работы по восстановлению Риддера были приостановлены, большинство рабочих распущено под влиянием слухов, что «советская власть восстанавливать Риддер не будет»! Позиция центральной власти была противоречива, порою маловразумительна. Прежний управляющий без особых объяснений был смещён, назначен новый, что лишь дезорганизовало ход восстановительных работ. Одновременно Центр требовал восстановления предприятий Зыряновска, Риддера и Экибастуза в ударном порядке. В телеграмме от 6 октября 1921 г. глава правительства обязал Сибревком и Сибпромбюро оказать всемерное содействие восстановлению рудников рудников15. В короткий срок заработали небольшие полукустарные предприятия по добыче золота, серебра, меди. В 1926 г. восстановлен рудник Риддера, обогатительная фабрика и завод, который дал промышленный свинец. В дальнейшем были разведаны новые месторождения свинцово-цинковых руд, освоение которых пришлось на годы форсированной индустриализации. За годы довоенных пятилеток добыча руды в Риддере выросла в 10 раз, выплавка свинца – в 15 раз. Это был полиметаллический комбинат с законченным производственным циклом, с переработкой побочных продуктов. С 1931 г. была возобновлена добыча руды в Зыряновске, заработал свинцовый комбинат. Был построен Иртышский медеплавильный завод. Всего в Казахстане в 1930-е гг. введено в действие 20 крупных заводов цветной металлургии16. В структуре хозяйства тон задавали отрасли низкого технологического уклада – добыча и первичная переработка минерального сырья, преобладали горнодобывающие предприятия на морально устаревшей технологической основе. Слабым местом оставался транспорт. Транспортная инфраструктура практически ограничивалась железнодорожной веткой Рубцовск – Риддер, что затрудняло транспортные связи предприятий, работавших в единой технологической цепочке, например, поставки цинкового концентрата в Белово(Кузбасс).

 В целом базовая отрасль Рудного Алтая играла в экономике СССР исключительную роль, так как без цветных металлов невозможно представить развития почти всех отраслей народного хозяйства, прежде всего, электроэнергетики, машиностроения, средств связи, оборонной промышленности, что имело стратегическое значение, обеспечивало экономическую безопасность СССР. Промышленное развитие было тесно связано с урбанизацией. Быстро растущие города – Риддер, Зыряновск, рабочие посёлки, как правило, оказывались поселениями при рудниках и заводах, где ритм жизни был подчинён интересам производства. Доминирующими были государственные, этакратические интересы. Сложилась система расселения с предельной производственной функцией. Ускоренное индустриальное развитие 1930-х гг. не обеспечило пропорционального развития городов и городского хозяйства. Эта линия имела достаточную социальную и экономическую базу. В ее пользу сработала российская историческая традиция, слабое развитие личностного начала, структур гражданского общества, что предопределило своеобразный ренессанс российского этакратизма в 1930-е годы, наложило серьёзный отпечаток и на процессы урбанизации, в том числе и в Рудном Алтае.

Сегодня необходимо изменить представление о характере советской урбанизации, ранее она нередко сводилась к росту численности городского населения, повышению роли городов в жизни страны. На периферии внимания исследователей оставались процессы изменения условий, форм жизнедеятельности новых горожан, их адаптации к иной социальной среде, смены форм жизнедеятельности. Трансформационные процессы исключительно сложны и продолжительны. Более и менее быстро осваиваются производственные навыки, на десятилетия растягивается процесс обретения социальных и духовных связей с новой городской общностью.