Новости

   Источники

   Исследования

   О проекте

   Ссылки

   @ Почта

• Кириллов А. К. Городские банки Западной Сибири (вторая четверть XIX - начало XX века)

   Принадлежность банка городу не означала, что дума могла распоряжаться средствами банка. Ведь последние состояли из денег вкладчиков, подлежавших возврату, и собственного капитала банка, служившего обеспечением этих самых вкладов. Поэтому законодатели чётко установили разделение городского бюджета и банковской кассы. Уже Положение 1862 г. определило, что "если бы для городских надобностей или с благотворительной целью оказалось необходимым, не ограничиваясь одними прибылями, отделить часть капиталов банка <...> то сие может быть дозволено не иначе, как в виде ссуды местному городскому обществу на определённый срок. Затем ответственность в своевременном и бездоимочном возврате таковой ссуды будет лежать на всём обществе" [1].
   Насколько жёстко это применялось на практике, показывает случай из истории Тарской думы. В 1905 г. она решила приобрести несгораемый шкаф для хранения в банке капиталов и ценных бумаг. Необходимую для этого 1 тыс. руб. управе поручили "позаимствовать в том же банке из процентов, с тем чтобы заём этот правление банка погасило из прибылей в течение 10 лет, отчисляя на это городу потребную сумму ежегодно на погашение ссуды и уплату процентов". [2] Расход на нужды банка дума должна была произвести за свой счёт, даже несмотря на то, что покрыть траты в конечном счёте всё равно предполагалось прибылями банка.
   Только прибыль банка, за вычетом расходов в собственный капитал и (иногда) на благотворительные цели, поступала в распоряжение думы. В частности, согласно Положению 1912 г., в основной и запасной капиталы следовало отчислять по 15 % чистой прибыли. По достижении запасным капиталом размера основного отчисления в него разрешалось уменьшить по постановлению думы до размера одной трети отчислений в основной капитал. Из остальной прибыли необходимая (обычно определённая заранее в абсолютном размере или в процентах от прибыли) сумма шла на благотворительные заведения, а остальное - в бюджет города.
   Разбирая историю основания каждого банка, мы не раз сталкивались с тем, что именно неудовлетворенность гласных доходом, получаемым с городского запасного капитала, служила одним из толчков к созданию банка. Ещё один пример, доказывающий отношение городских властей к банку как источнику прибыли, связан с историей Тарского банка. В 1892 г. "по случаю постоянного сокращения операций местного общественного банка и уменьшения чистых его прибылей" Тарская дума ходатайствовала о ликвидации его, с тем чтобы оставшийся капитал "за выделом из него 10 тыс. руб., внесённых городом в своё время на образование основного капитала банка", перевести в государственные ценные бумаги, а доход с них употребить на содержание сиропитательного дома. [3]
    Прибыль могла достигать в крупных банках весьма значительных сумм. Например, Томский банк в течение 1910-1914 гг. приносил в год в среднем 76,7 тыс. рублей дохода. [4] Весной 1914 г. правление Тюменского банка посчитало, что за полвека деятельности он принёс городу 372 472 руб. чистой прибыли, не считая 121 777 руб., отчисленных на благотворительность. [5]
   Ходатайствуя в 1910 г. о займе 100 тыс. руб. на составление основного капитала банка, Барнаульская дума отметила: "следует признать, что Общественный банк не только оплатит проценты по займу и самый заём, но ещё и даст городу доход". [6] И действительно, он оказался одним из самых доходных городских предприятий. Уже во второй год своего существования он заработал 16 тыс., в третий - почти 27 тыс. руб. прибыли. [7] Предполагаемый доход от банка даже вносился в Барнауле отдельной строкой в доходную часть бюджета города (на основании действительных цифр предыдущего года). [8]
   Справедливости ради надо отметить, что относительно собственного капитала прибыли большинства банков составляли довольно скромные суммы, колеблясь на уровне 6-7 % собственного капитала (иногда даже опускаясь до 2-4 %). Лишь в период предвоенного подъёма у Омского банка эта цифра поднялась до 10-13 %, у Тарского - до 10 %, у Тобольского и Курганского - 9 %; самые высокие прибыли приносил своему городу Томский банк: уже в 1890-е гг. они составляли порядка 10 % собственного капитала, а к 1910-м достигли 13-15 %). [9] Это составляло незначительный процент доходной части городского бюджета. Однако прибылей хватало на содержание нескольких благотворительных заведений. Например, Тобольский банк регулярно выделял из своих доходов средства на ремесленную школу, городскую лечебницу, Александровский детский приют, на содержание трёх кроватей при больнице, а также Комитету общества вспомоществования бедным студентам и воспитанникам гимназии, Обществу вспомоществования нуждающимся учащимся в начальных училищах города Тобольска, и в разовом порядке - на некоторые другие благотворительные нужды. [10] Остальные банки не производили подобного распределения денег самостоятельно, предоставляя это своим думам, так что нет возможности привести подобные перечни для каждого из банков. Однако основная часть прибыли каждого из городских банков шла на содержание благотворительных (учебных либо сиропитательных) заведений.
   Бурные события оказались связаны с распределением благотворительных расходов в Общественном сибирском банке. Согласно воле его основателей, выраженной в уставе 1843 г., банк ежегодно должен был отчислять 2 тыс. руб. на содержание в Иркутском девичьем институте 20 стипендий для воспитания преимущественно сирот гражданских и горных чиновников и почётных граждан Томской губернии, а когда доходы банка увеличатся настолько, что можно будет содержать 40 воспитанниц, войти с представлением об учреждении института в Томске. [11]
   В 1853 г. генерал-губернатор Западной Сибири Г.Х. Гасфорд в ежегодном отчёте царю докладывал про Томский банк, что "на счёт прибылей банка воспитывается в Девичьем институте Восточной Сибири десять девиц, под названием александрийских с 18 августа 1851 года пенсионерок, с платою за содержание каждой по 250 рублей серебром в год". [12]
   В 1863 г. в распределение прибылей Томского банка вмешался генерал-губернатор Западной Сибири А.О. Дюгамель. Он решил, что институт для воспитания девиц после потерь первых лет деятельности открыть уже невозможно, и с согласия наследников Попова вошёл в Сибирский комитет с предложением заменить институт женскими гимназиями в Омске и Томске. Высочайшее разрешение на это последовало 31 мая 1863 г. Этот же указ предусмотрел, что по мере выбытия из девичьего института Восточной Сибири пенсионерок из детей гражданских и горных чиновников и почётных граждан Томской губернии отпуск 2 тыс. руб. в год на их содержание следует прекратить. [13]
   При этом деньги за 1863 г. Дюгамель стал требовать сразу, ориентируясь на прошлогоднюю прибыль банка (15,5 тыс. руб.). Правление ответило, что надо дождаться конца года и подведения баланса, чтобы узнать, будут ли у банка прибыли, и какие. К тому же Дюгамель потребовал выдавать из прибылей ежегодно на омскую гимназию твёрдую сумму в 9 тыс. руб., а уж на томскую - что останется. Предвзятый подход генерал-губернатора, разместившего собственную резиденцию в Омске, тоже вызвал у томичей резкое неприятие.
   Некоторое время правление пыталось упорствовать, но сила была не на его стороне. Ведомство императрицы Марии (заведовавшее всеми благотворительными учреждениями) тоже в помощи отказало (отослав к Министерству народного просвещения), поэтому банк отступил. Заявив, что "оно слагает с себя всякие могущие произойти гибельные последствия для капиталов банка", правление вынесло вопрос на обсуждение общества. Последнее, собравшись 22 августа 1863 г., постановило, раз уж разделение прибылей между двумя гимназиями высочайше утверждено, принять это, но тратить на томскую гимназию столько, сколько понадобится, а на омскую - лишь остатки "в виде вспомоществования".  [14]
   Однако и этот номер не прошёл, и банку пришлось отчислять до 12 тыс. руб. ежегодно на каждую из гимназий. Точная цифра вычислялась на основе прибылей прошлого года; если же в текущем году прибыли оказывались меньше, банк должен был отвечать собственным капиталом. К 1881 г. отчисления из прибылей на Томскую гимназию достигли в сумме 168 155 руб., на Омскую - 170 534. Гораздо менее значительные отчисления делались на образовательные учреждения в Каинске, Бийске, Барнауле. [15]
   Вопрос снова встал на повестку дня после получения циркуляра Министерства финансов от 14 апреля 1880 г. Последнее обратило внимание на то, что многие городские банки выдают деньги своим городам ещё до истечения года в зачёт будущих прибылей, которые иногда оказываются меньше выданного. Поэтому циркуляром все банки уведомлялись о том, что прибыли могут расходоваться лишь после определения их в конце года; если же прибылей не окажется, то и выдач никаких быть не может. [16] Правление банка не преминуло этим воспользоваться. В свою очередь, за гимназии, которые должны были бы целый год сидеть без денег, вступился министр народного просвещения, и министр финансов разрешил в виде исключения продолжить прежнюю практику в Томском банке в 1880 и 1881 гг., чтобы тем временем уладить вопрос с Министерством народного просвещения.
   Вопрос обсуждала в 1881 г. и Томская дума. Перед обсуждением гласный Иван Ефимов составил подробную "Записку о Сибирском общественном банке в Томске", освещавшую историю вопроса и возмутившую томского губернатора резкостью оценок по отношению к действиям властей. Автор доказывал, во-первых, что почётные граждане Николай и Александр Поповы, будучи лишь наследниками Степана Попова, а не его дяди, не имели права давать Дюгамелю разрешение менять распределение прибылей. Во-вторых, что отчисление половины прибылей банка на Омскую гимназию является несправедливым, так как работает банк в Томске, и отвечает за него томское общество; к тому же в Омске действует свой городской банк. [17]
   По результатам обсуждения дума возбудила соответствующее ходатайство, однако оно было остановлено томским губернатором "в видах соблюдения интересов Омска". По всей видимости, томскому обществу ещё долго пришлось бы доискиваться правды, если бы местный банк наконец не приступил, в соответствии с новым циркуляром Министерства финансов, к списанию с баланса старых долгов. На это в течение нескольких лет - с 1883 (или даже 1881 г.) вплоть до 1888 г. уходила вся или почти вся чистая прибыль, так что на содержание гимназий ничего не оставалось. Томской и Омской думам пришлось самостоятельно изыскивать необходимые для этого средства. (Позже, в 1907-1910 гг. банк возместил эти расходы Томску). [18] Когда министр финансов в 1885 г. предложил Омской думе выделять ежегодно 6 тыс. руб. на гимназию из казны, если остальные 6 тыс. найдёт сама дума, последней ничего не оставалось, как согласиться, ведь в течение предыдущих нескольких лет ей приходилось все 12 тыс. платить самой. [19]
   В следующие годы, располагая самыми большими среди западносибирских банков доходами, Томский банк развернул самую широкую благотворительную программу. Начиная с 1889 г., не менее 12 тыс. руб. отчислялось каждый год на содержание и расширение Томской женской гимназии. С 1889 г. банк взял на себя содержание Женского городского училища, с 1893 г. - школы в память учредителей банка Поповых, с 1913 г. - 2-й женской гимназии, с 1914 г. - Высшего женского начального училища; несколько раз выделялось пособие Высшим женским курсам. [20]
   Благотворительные расходы городских банков дали повод некоторым авторам считать их благотворительными учреждениями. Например, А.Р. Ивонин, говоря о Томском банке, в частности, пишет, что "идея положить в основание банка благотворительную цель свидетельствует, конечно, о христианских добродетелях А. Попова, но вряд ли может быть признана удачной в чисто коммерческом отношении". [21] И далее, давая общую оценку городских банков: "Даже тогда, когда купцы искренне хотели помочь в организации банков, в сущности, речь шла о создании не столько банков, сколько ссудо-сберегательных касс, имевших не только коммерческие, но и благотворительные цели". [22] Между тем, во-первых, цели создания банков, как мы могли убедиться выше, включали прежде всего стремление доставить городу источник прибыли, а горожанам - кредита. Во-вторых, действительно имевшие место "благотворительные цели" заключались в отчислении части прибыли банков на благотворительные расходы. Что совершенно не препятствовало развитию банковских операций, ведшихся на общих для всех кредитных учреждений, вполне коммерческих основаниях. Никто ведь не говорит о коммерческой несостоятельности крупных купцов, хотя многие из них жертвовали на благотворительные дела куда большие суммы.
   В качестве ещё одного яркого подтверждения коммерческой сущности городских банков можно привести случай из тарской практики. В 1903 г. прибылей местного банка не хватило для отчисления обычных 3 тыс. руб. сиропитательному дому, из-за чего дума в дополнение к прибыли взяла для этой цели 500 руб. из запасного капитала банка. Министр финансов тут же отреагировал, разъяснив думе, что хотя городскому банку и было предоставлено в 1896 г. право отчислять ежегодно сиропитательному дому 3 тыс. руб. из прибыли, запасной капитал в любом случае можно тратить лишь для покрытия убытков банка или усиления основного капитала, а уже произведённый расход необходимо возместить. [23]
   Помимо непосредственной прибыли, материальная выгода городского управления от своего банка состояла в возможности получить более выгодный, чем где-либо, кредит. Если Положение 1862 г. не упоминает никаких особых ограничений на ссуды городам, то следующее Положение принесло ужесточение требований в виде необходимости утверждать каждый городской займ в центральных министерствах. Процесс утверждения займа министрами внутренних дел и финансов занимал обычно несколько месяцев. По представлению управы дума направляла ходатайство начальнику губернии (вместе с балансом банка на начало последнего месяца). Последний вносил его в общее присутствие губернского управления. Оно, обсудив ходатайство, переправляло его вместе со своим мнением в Хозяйственный департамент МВД, который перед принятием окончательного решения запрашивал мнение Особенной канцелярии по кредитной части Министерства финансов. Принятое таким образом решение доводилось до сведения губернатора, который уже и уведомлял о нём городского голову.
   Процедуру займа упростило Положение 1912 г., оставившее разрешение министра финансов лишь для ссуд свыше 10 % собственного капитала. (Таким образом, ограничение личного кредита не распространялось на города). Правда, по Городовому Положению, обязательное согласие министра внутренних дел требовалось на заём, который, в сумме с уже существующим долгом, будет превышать годовые доходы города. Ещё одно нововведение Положения 1912 г. - разрешение выдавать ссуды городам и земствам без обеспечения залогами. Взамен должников обязали вносить платежи по таким займам обязательным расходом в свой бюджет.
   Займы городов в своих банках получили большое распространение ввиду большей их выгодности по сравнению со ссудами из других кредитных учреждений. Например, Тюменская управа в 1903 г., планируя занять в городском банке 10 тыс. на постройку нового торгового корпуса, объяснила, что "затрудняться этим займом не следует, так как и возврат капиталов, и платеж процентов идут себе же, а не в посторонние руки". [24]
   Кроме того, что прибыль от такой ссуды получал сам город, в городском банке можно было получить ещё и наиболее выгодные условия. Например, в Омске банк брал с города по ссудам тот процент, который сам платил по срочным вкладам. [25] Барнаульская дума, ходатайствуя в сентябре 1916 г. перед министром финансов о разрешении получить кредит в своём городском банке в размере 500 тыс. руб., объяснила такое положение. Наличность банка, достигшая из-за войны огромных размеров (1,5 млн. руб. - 50 % баланса) хранилась на текущих счетах в коммерческих банках (преимущественно Русско-Азиатском) из 4,5 % годовых. В то же время, само городское управление было принуждено в условиях нехватки обычных доходов прибегать к займам в коммерческих банках (до 900 тыс. руб.), платя за них по 7,5 %. Таким образом, пользуясь фактически деньгами своего же банка, управа платила коммерческим банкам за ненужное посредничество 3 % годовых. Заём получил одобрение министра. [26]
   В вопросе о ссудах есть ещё один аспект. Рассматривая просьбу города о займе, коммерческие банки подходили к нему как к любому другому заёмщику, ставя выдачу кредита в зависимость от своей оценки его кредитоспособности. Поэтому в некоторых случаях получить ссуду можно было только в городском банке. Например, Курганская дума в ноябре 1916 г., ходатайствуя о займе в местном банке 140 тыс. руб. на военные расходы, отмечала, что осуществление займа в других кредитных учреждениях может быть "крайне затруднительно", так как городское управление не может указать источник погашения ссуды (текущие прибыли не являлись достаточной гарантией). [27] В Тюмени банк выручал городское управление в 1890 и 1895 гг., когда губернское по городским делам присутствие накладывало арест на поступавшие в пользу Тюмени доходы из-за недоимки по содержанию реального училища. Чтобы выйти из этих затруднений, городские власти прибегали к займам из местного банка. [28]
   В качестве примера распространённости подобных ссуд и для характеристики их направленности приведём перечень займов, бравшихся в местном банке тюменским самоуправлением: 1893 г. - 50 тыс. на нужды города; 1896-1900 гг. (частями) - 11,5 тыс. для городского ломбарда; на постройку городской скотобойни - 40 тыс. (1900 и 1901 гг.), пожарных помещений - 20 тыс. (1901 г.), городских каменных лавок - 10 тыс. (1904 г.), печи при городской скотобойне - 8 тыс. (1906 и 1907 гг.); на принятие противохолерных мер - 10 тыс. (1908 и 1909 гг.); на расходы, связанные с мобилизацией - 25 тыс. (1914 г.). Ссуды выдавались на 10 лет. К 1916 г. две трети этих ссуд (127 тыс. из 174,5 тыс.) уже были возвращены. [29]
   Министерство финансов не всегда удовлетворяло прошения о займе. В марте 1904 г., в связи с началом войны и следуя примеру других городов, Тюменская дума решила пожертвовать 7 тыс. руб. Красному кресту, семьям призванных и российскому флоту. Городской банк изъявил готовность прийти на выручку думе с её вечно пустой казной. Однако министр финансов займа не разрешил, так как задолженность города банку и без того достигала почти 78 тыс. руб., а расход можно было произвести из городского запасного капитала. [30] Томску в 1908 г. тоже было отказано в займе 20 тыс. руб. на производство пристройки к городскому дому (которую предполагалось использовать для самого же банка). Причина - долг города банку составлял 233,8 тыс. руб. при собственном капитале последнего в 568,1 тыс. руб. Министерство объяснило что "за последнее время" в его практике "установилось правило", чтобы сумма ссуд городу не превышала трети собственного капитала банка. Управе пришлось занимать требуемую сумму у частных лиц. [31]
   После 1912 г. ссуды городам получили особенное развитие. Этому способствовало не только облегчение условий займа, но и начавшаяся война, подорвавшая бюджеты многих городов военными расходами и ростом цен. Выяснилось, что в периоды неожиданных потрясений и значительных непредвиденных расходов городские банки как источники ссуд представляли особую ценность. Ссуды брались на мобилизационные расходы, на расквартирование войск, на закупку дров и продуктов для снабжения населения, и просто "на расходы, вызванные военными обстоятельствами". [32] На 1 января 1916 г. сумма ссуд городских банков всей России (их насчитывалось 343) местным обществам составила 10 959 тыс. рублей, или 3,2 % их баланса. [33]
   Говоря об использовании городом своего банка именно как кредитного учреждения, необходимо упомянуть и практику хранения местными властями в городском банке свободных средств или целевых капиталов. [34]
   Как мы убедились, банк являлся для города предприятием довольно выгодным. Упомянем и о другой стороне этого вопроса: собственность подразумевает ответственность. Хозяин предприятия отвечает за его долги, даже если не занимается непосредственным управлением. Правда, члены правления по закону несли материальную ответственность за убыток, понесённый вследствие их ошибок. Однако "крайним" ответчиком являлось городское общество. Долгое время это считалось слишком очевидным фактом, чтобы о нём стоило говорить подробно.
   Уже в уставе Анфилатовского банка записано, что "частным вносителям за целость их капитала, кроме общей ответственности членов банка, ручается и всё городовое общество". [35] Однако чем именно оно ручается, и каков порядок удовлетворения вкладчиков в случае банкротства банка, устав не оговорил. Похожей формулировкой ответственность общества была прописана и в Положении 1862 г. На проблему неопределённости обеспечения банковских вкладов обращали внимание некоторые публицисты 1860-х гг. В.Я. Ососов, в частности, отмечал, что формально по обязательствам банка отвечает городское общество, то есть вся городская недвижимость должна являться обеспечением. Однако именно под эту недвижимость выдают значительную часть кредитов городские банки. [36]
   Серия крахов конца 1870-х - начала 1880-х гг. подтвердила, что абстрактное ручательство оказывается на деле недостаточным. Правда, как мы видели выше, городам всё же приходилось расплачиваться по долгам своих банков. Однако поскольку порядок этот не был прописан в законах, вся процедура носила чрезвычайный характер. К тому же она потребовала срочной масштабной помощи правительства и загнала некоторые города в многолетние долги.
   На примере Тюкалинского банка мы видели, что, возобновляя открытие городских банков в начале 1880-х гг. после перерыва в несколько лет, Министерство финансов попробовало решить эту проблему, потребовав указывать в приговорах отдельной строкой принятие на себя обществом ручательства по делам банка. Однако вышедшее вскоре Положение предусмотрело другой вариант. Думам просто разрешили (можно сказать, посоветовали) "представлять удостоверение об имеющемся в их распоряжении свободном городском имуществе, могущем служить, сверх свободного наличного капитала, обеспечением целости вверяемых банку вкладов" [37]. Оставляя это положение необязательным, законодатели делали расчёт на то, что думы сами будут заинтересованы в его выполнении, чтобы привлечь вкладчиков гарантированностью вкладов в своих банках. Но к 1911 г. этой возможностью воспользовались только 17 городов по всей России.
   Поэтому Положение 1912 г. предусмотрело другой механизм защиты вкладчиков. Предоставление имущества в обеспечение вкладов осталось добровольным. Зато обязательным стало ежегодное покрытие убытков. Для этого Положение определило, что все потери по операциям должны обязательно показываться как убытки в балансе текущего года, и при преобладании их над доходами убыток должен покрываться за счёт запасного капитала. Если для покрытия убытка запасного капитала не хватает, используется основной капитал. Последний, в свою очередь, восстанавливается думой из городских средств. А если убыль основного капитала составляет более его трети, банк подлежит ликвидации. При этом ежегодные отчисления из прибыли в основной капитал были сделаны обязательными; единообразие ввели и в вопросе о запасном капитале. Прежнее Положение предоставляло право думам самим определять как предельный размер запасного капитала (это оговаривалось в уставе банка при его учреждении), так и размер отчислений в запасной капитал из прибыли - от 10 до 20 %. В результате получился большой разнобой. Теперь же законодатели установили чёткие цифры: запасной капитал должен составлять треть основного, а отчисления в него - 15 % прибыли.
   Эти нововведения стали основой системы устойчивости банков. С её помощью законодатели предотвратили накопление убытков на балансе до суммы, которая оказалась бы, за израсходованием на её покрытие основного капитала, неподъёмной для общества. Ни в одном из западносибирских банков применять эту систему необходимости не возникло. Все они действовали более или менее успешно, принося своим городам устойчивый доход.

назад

дальше

  [1] ПСЗ-2. Т. 37. № 37950. Ст. 123.
  [2] РГИА. Ф. 583. Оп. 2. Д. 873. Л. 35 об.-36.
  [3] ТФ ГАТюмО. Ф. 152. Оп. 35. Д. 463. Л. 160-160 об.
  [4] Отчет о действиях Общественного Сибирского банка в Томске за 1915 г. Томск, 1916. С. 38-39.
  [5] ГАТюмО. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 548. Л. 9 об.
  [6] РГИА. Ф. 1288. Оп. 7. 1910 г. Д. 236. Л. 5.
  [7] ЦХАФАК. Ф. 219. Оп. 1. Д. 138. Л. 6-6 об.
  [8] Там же. Д. 156. Л. 310 об.
  [9] Рассчитано по источникам, указанным в приложениях 1-8.
  [10] РГИА. Ф. 583. Оп. 2. Д. 891. Л. 1-84; Д. 892. Л. 1-42, 66-72, 90-96, 105-111, 122-128; Д. 893. Л. 1-7, 22-28, 47-53, 66-72, 86-92, 98-104, 109-115, 120-126, 141-147, 154-160; Д. 894. Л. 1-8, 13-19, 26-33, 36-45, 56-71; Д. 895. Л. 1-8, 15-22, 30-37, 45-52, 57-64, 67-74, 79-96, 102-113.
  [11] Ефимов И. Сибирский Общественный банк в Томске // Страна. 1881. № 149.
  [12] ГАОО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 3314. Л. 89.
  [13] Печерин Я.И. Исторический обзор правительственных, общественных и частных кредитных установлений в России. СПб., 1904. С. 73-74.
  [14] ГАОО. Ф. 3. Оп. 10. Д. 17432. Л. 60.
  [15] Ефимов И. Указ. соч.; Письма из провинции // Порядок. 1881. № 252.
  [16] ГАОО. Ф. 3. Оп. 10. Д. 17432. Л. 72-72 об.
  [17] Ефимов И. Указ. соч.
  [18] Отчет о действиях Общественного Сибирского... С. 38-39.
  [19] Городские известия // Сибирская газета. 1885. № 45.
  [20] Отчет о действиях Общественного Сибирского... С. 38-39; РГИА. Ф. 583. Оп. 2. Д. 897. Л. 139-140.
  [21] Ивонин А.Р. Западносибирский город последней четверти XVIII - 60-х гг. XIX  в. в системе социально-экономических отношений. Дисс. ... д-ра ист. наук. Барнаул, 2000. С. 331.
  [22] Там же. С. 336.
  [23] ТФ ГАТюмО. Ф. 152. Оп. 35. Д. 656. Л. 28 об.
  [24] РГИА. Ф. 1287. Оп. 36. Д. 847. Л. 2 об.
  [25] ГАОО. Ф. 172. Оп. 1. Д. 362. Л. 1-2 об.
  [26] ЦХАФАК. Ф. 219. Оп. 1. Д. 138. Л. 3.
  [27] ТФ ГАТюмО. Ф. 152. Оп. 50. Д. 16. Л. 2 об.
  [28] Организация самоуправления в Тобольской губернии (2-я половина XIX - начало XX в.). Тюмень, 1995. С. 15.
  [29] ТФ ГАТюмО. Ф. 152. Оп. 35. Д. 1356. Л. 92.
  [30] РГИА. Ф. 1287. Оп. 36. Д. 970.
  [31] Там же. Ф. 1288. Оп. 7. 1908 г. Д. 7 б. Л. 9.
  [32] ТФ ГАТюмО. Ф. 152. Оп. 35. Д. 1264. Л. 8
  [33] Свод балансов городских и сельских общественных банков на 1 января 1916 г. Пг., 1917. С. 2-24.
  [34] См., например: ЦХАФАК. Ф. 219. Оп. 1. Д. 103. Л. 35-38.
  [35] Устав общественному городовому банку. Б. м. и г. С. 8.
  [36] Ососов в.Я. Указ. соч. С. 64.
  [37] Свод законов Российской Империи. Т. 11. Столбец 537.