Новости

   Источники

   Исследования

   О проекте

   Ссылки

   @ Почта

 

Тезисы выступления на всероссийской (с международным участием) научной конференции:
Сословные и социокультурные трансформации населения Азиатской России (XVII - начало XX века)
Новосибирск, 25-26 августа 2014

Воробьёва Эвелина Александровна
Новосибирский государственный технический университет

"Выселить ввиду сомнительной благонадежности…"
(власть, общество и отношение к иностранцам
на российском Дальнем Востоке в начале XX века)

  Рассматривая процесс освоения Россией Дальнего Востока, мы сталкиваемся с весьма показательными проявлениями "имперского дискурса" в деле ассимиляции новой территории. К началу 20 века на российском Дальнем Востоке складываются три основных "анклава" населения. Во-первых, это местное, аборигенное население ("инородцы"), то есть те, кто жил на Дальнем Востоке до прихода сюда русских - гиляки, орочоны, камчадалы, эвенки и т.д. Во-вторых, это "русское население" (дано в кавычках, поскольку этнически это могли быть как русские, так и украинцы или белорусы) - подданные Российской империи, прибывшие для освоения Дальнего Востока и рассматривающие Дальний Восток как "наш", "принадлежащий России". В-третьих, "иностранное население" (главным образом, трудовые мигранты из Китая, Кореи и Японии, но не только).
   Ситуация, которая складывалась вокруг этих трех анклавов, весьма специфическая. "Инородцы", которые объективно были аборигенным населением Дальнего Востока, рассматривались властями как "недоразвитое население", нуждающееся в государственном контроле, опеке, попечении и т.д. "Русское население" рассматривалось как опора власти, но в то же время, ему не вполне доверяли. От услуг трудовых мигрантов власти не могли отказаться, поскольку собственной рабочей силы не хватало, но при этом "иностранное население" было сплошь под подозрением, особенно японцы. Подозрительность сохранялась, даже если конкретное лицо прожило на Дальнем Востоке несколько десятков лет и полностью "обрусело", что нередко приводило к настоящим личным трагедиям (так, с началом войны с Дальнего Востока выселяли всех японцев, в том числе японок, вышедших замуж за русских и имевших от них детей).
  В политике власти на Дальнем Востоке четко выделяется линия на разжигание "шпиономании" и подозрительности относительно иностранцев, в первую очередь японцев. В рапортах, докладных записках и пр. должностных лиц японцы неизменно фигурируют как потенциальные враги, "скрытые шпионы" и прочее, за ними устанавливается строгий полицейский надзор, при малейшем подозрении японцы высылались на родину с формулировками типа: "ввиду сомнительной благонадежности", "ввиду неблагонадежности", "по подозрению в шпионстве". Проводилась также соответствующая идеологическая обработка общественного мнения на Дальнем Востоке, в частности, в местных СМИ постоянно публиковались статьи на тему, что японцы являются лидерами "желтой опасности", что они собираются возглавить движение "Азия для азиатов", готовятся захватить русский Дальний Восток и вообще все наши территории, вплоть до Байкала и т.д.
  Данная идеологическая обработка действительно имела успех, и во время, и после Русско-японской войны 1904-1905 года мы имеем множество случаев, когда "бдительные граждане" сообщали властям о "подозрительных лицах", при чем нередко "японскими шпионами" оказывались корейцы и китайцы. В период войны были даже анонимные угрозы японских погромов.
  Вместе с тем, отношение к японцам (как власти не старались) не было однозначно негативным. Во многих случаях оно было доброжелательным, особенно на "окраинах" (побережье Охотского моря, Камчатка, северные уезды Приморской области). В рапортах официальных лиц неоднократно отмечалось, что "местное население" (и русское, и инородческое) поддерживает японцев, японских браконьеров прячут от русских сторожевых судов, японцы незаконно остаются на зимовку, а их покрывают и т.д. Назывались и причины столь радушного отношения к "потенциальным врагам": японцы снабжают местное население товарами и продуктами по ценам, значительно более низким, чем у русских промышленников; дают товары в долг; снабжают товарами, которыми вообще не снабжают русские промышленники (например, солью); дешево продают спирт; бесплатно лечат; дают сельским властям взятки и т.д.
  Показательны те методы, которыми власти пытались бороться с "слишком доброжелательным" отношением к японцам. Так, весной 1904 года с побережья лимана Амура были выселены несколько стойбищ гиляков с формулировкой "могут явиться пособниками японцев". Итог этого выселения был весьма печален: гиляки лишились своих рыболовных участков (которые тут же заняли русские рыбопромышленники), власти спохватились, что без рыбы гиляков ждет голодная смерть, и попытались исправить положение. В конце концов, часть рыболовных участков гилякам все же вернули, но восполнить запасы рыбы в нужном количестве гиляки не успели (и в 1905 году газета "Сибирская жизнь" будет писать, что средиорочон и гиляков голод, и что если правительство не предпримет мер - край обезлюдеет).
  Ничего не могли власти поделать и с "коммерческой составляющей" вопроса. Русские промышленники неоднократно покрывали японских коллег в деле рыбодобычи, например, русские промышленники арендовали на свое имя участки по ловле рыбы, а потом негласно пускали туда японцев; ловили для японцев рыбу и т.д. (естественно, все подобные услуги щедро оплачивались японской стороной).
  В целом, действия властей по культурной ассимиляции "не-русского" элемента на Дальнем Востоке носили насильственный и "запретительный" характер, для признания "своим", "благонадежным" требовалось, как минимум, принятие православия и основных элементов русской культуры. Иностранцы и "сочувствующие иностранцам" считались подозрительными, их старались держать под постоянным надзором и контролем. Частично ксенофобия властей передавалась и самому населению Дальнего Востока (его "русской" части), что в дальнейшем имело массу негативных последствий.

©  Э.А. Воробьёва, 2014